Неспособность предвидеть «скрытые цели»
Реакционные историки, включившиеся в эту кампанию, обвинили администрацию Рузвельта в «неспособности» предвидеть «скрытые цели» советской политики, которая якобы была экспансионистской и привела к необратимым для США последствиям. Кампания явилась логическим развитием концепций «ревизионистского» течения в американской историографии и маккартизма в политике. В ней отразилась устойчивая антисоветская тенденция правящих кругов США, постоянно стимулируемая военно-промышленным комплексом.
Дискуссии, ведущиеся буржуазными историками и мемуаристами на эту тему, обнаруживают характерные контрасты между тем, что писали о советской политике в годы войны официальные издания США, и тем, что в действительности думал» о ней сотрудники правительственных учреждений, имевшие отношение к формированию американского политического курса.
В «Краткой истории второй мировой войны» в главе, посвященной Московской конференции министров иностранных дел СССР, Англии и США, дается положительная оценка позиции Советского Союза, а работа конференции в целом оценивается как «выдающаяся»1.
В вышедших через 30 лет воспоминаниях Ч. Болена, участника конференции, а впоследствии посла США в СССР, содержится по существу отрицательная оценка этой конференции и говорится, что в госдепартаменте США в то время считали необходимым держать Советский Союз «под строжайшим наблюдением».
Главы, посвященные Московской и другим конференциям, в которых участвовал СССР, используются Боленом для того, чтобы очернить Рузвельта, Гопкинса, Стеттиниуса, Гарримана и других американских государственных и военных деятелей, придерживавшихся реалистического курса во взаимоотношениях с СССР.
«Я не могу сказать, - пишет он о Гарримане, - чтобы он когда-либо понимал сущность советской системы». Рузвельт, по мнению Болена, «весьма посредственно вел внешние дела». Болен также сообщает, что «военный атташе, полковник Феймонвилл, был бесполезен, ибо он был склонен одобрять почти все действия советского режима»2.
Все это делается отнюдь не из-за личных антипатий Болена к указанным лицам, а с целью дезавуировать широко известные позитивные оценки этими деятелями советской политики и стратегии в годы войны, курс на взаимовыгоднее американо-советское сотрудничество. Болен далее заявляет, что на Тегеранской конференции, будучи переводчиком Рузвельта, только он сумел «распознать» подлинные цели СССР (какие - неясно!) и «не соглашался с Белым домом» в оценках по этому вопросу.
Любое одобрение Рузвельтом советской позиции вызывает у него отрицательную реакцию. «Мне не понравилось, - пишет он, - отношение президента, который не только поддерживал Сталина, но и, как казалось, был доволен дискуссией между Сталиным и Черчиллем».
«Рузвельт, - поучает Болен, - должен был встать на защиту близкого друга и союзника, которого Сталин прижал к стенке. Рузвельт никогда не говорил о своих взглядах в моем присутствии, но его очевидная уверенность в том, что жесткой политики по отношению к русским следует избегать любым путем, была, по-моему, главной ошибкой, проистекавшей из недопонимания им большевиков».