Неспособность предвидеть «скрытые цели»

Реакционные историки, включившиеся в эту кампа­нию, обвинили администрацию Рузвельта в «неспособ­ности» предвидеть «скрытые цели» советской политики, которая якобы была экспансионистской и привела к не­обратимым для США последствиям. Кампания явилась логическим развитием концепций «ревизионистского» течения в американской историографии и маккартизма в политике. В ней отразилась устойчивая антисоветская тенденция правящих кругов США, постоянно стимули­руемая военно-промышленным комплексом.

Дискуссии, ведущиеся буржуазными историками и мемуаристами на эту тему, обнаруживают характерные контрасты между тем, что писали о советской политике в годы войны официальные издания США, и тем, что в действительности думал» о ней сотрудники правитель­ственных учреждений, имевшие отношение к формирова­нию американского политического курса.

В «Краткой истории второй мировой войны» в главе, посвященной Московской конференции министров ино­странных дел СССР, Англии и США, дается положи­тельная оценка позиции Советского Союза, а работа кон­ференции в целом оценивается как «выдающаяся»¹.

В вышедших через 30 лет воспоминаниях Ч. Болена, участ­ника конференции, а впоследствии посла США в СССР, содержится по существу отрицательная оценка этой кон­ференции и говорится, что в госдепартаменте США в то время считали необходимым держать Советский Союз «под строжайшим наблюдением».

Главы, посвященные Московской и другим конференциям, в которых участво­вал СССР, используются Боленом для того, чтобы очер­нить Рузвельта, Гопкинса, Стеттиниуса, Гарримана и других американских государственных и военных деяте­лей, придерживавшихся реалистического курса во взаи­моотношениях с СССР.

«Я не могу сказать, - пишет он о Гарримане, - чтобы он когда-либо понимал сущность советской системы». Рузвельт, по мнению Болена, «весь­ма посредственно вел внешние дела». Болен также сооб­щает, что «военный атташе, полковник Феймонвилл, был бесполезен, ибо он был склонен одобрять почти все дей­ствия советского режима»².

Все это делается отнюдь не из-за личных антипатий Болена к указанным лицам, а с целью дезавуировать широко известные позитивные оценки этими деятелями советской политики и стратегии в годы войны, курс на взаимовыгоднее американо-совет­ское сотрудничество. Болен далее заявляет, что на Тегеранской конферен­ции, будучи переводчиком Рузвельта, только он сумел «распознать» подлинные цели СССР (какие - неясно!) и «не соглашался с Белым домом» в оценках по этому вопросу.

Любое одобрение Рузвельтом советской пози­ции вызывает у него отрицательную реакцию. «Мне не понравилось, - пишет он, - отношение президента, кото­рый не только поддерживал Сталина, но и, как казалось, был доволен дискуссией между Сталиным и Черчиллем».

«Рузвельт, - поучает Болен, - должен был встать на защиту близкого друга и союзника, которого Сталин при­жал к стенке. Рузвельт никогда не говорил о своих взглядах в моем присутствии, но его очевидная уверен­ность в том, что жесткой политики по отношению к рус­ским следует избегать любым путем, была, по-моему, главной ошибкой, проистекавшей из недопонимания им большевиков».