Конец славы или возможное будущее
Чаще всего анализ фашизма подменяется персонификацией этого явления, сводится к перечислению тех изменений, которые произошли в политике стран «оси» с приходом к власти Гитлера, Муссолини и клики японских милитаристов.
«Гитлер пришел к власти, и началось перевооружение Германии» - такой стереотипный тезис прямо и косвенно связывает причины второй мировой войны с виновностью одного Гитлера, его «психопатической натурой»1.
Г. Бейли и П. Райен считают, что причиной войны явилась личная вражда между Гитлером и Рузвельтом2. Л. Лэфор в книге «Конец славы. Интерпретация причин второй мировой войны», рассматривая политическую платформу фашистского движения, выдвигает версию, будто оно в начале своего возникновения провозгласило «левую и революционную программу: упразднение монархии и аристократии, антиклерикализм и антикапитализм», но в итоге в нем возобладал «шовинизм и этатизм». Такой подход к выяснению природы фашизма приводит автора к утверждению, что фашизм «в значительной степени возник в результате дешевых политических интриг»3.
Р. Леки, автор книги «Войны Америки», связывает фашизм в Германии и Италии с «автократическим национализмом», а его разновидность в Японии - с «теократическим милитаризмом»4. В лабиринте терминов, путаных рассуждений и гипотез нет только главного - анализа органической связи между империализмом и фашизмом.
Что касается некой «революционной программы», которую выискивают реакционные историки США в фашизме, то следует подчеркнуть, что фашизм, прежде всего, являлся орудием империализма, направленным именно против рабочего класса и его авангарда - международного коммунистического движения.
VII конгресс Коминтерна в 1935 году отмечал: «Перед лицом всего мира фашистская Германия наглядно показывает, что ждет народные массы при победе фашизма. Неистовствующая фашистская власть истребляет в тюрьмах и концентрационных лагерях цвет рабочего класса, его вождей и организаторов.
Она разгромила профсоюзы, кооперативы, все легальные организации рабочих, равно как и все другие неофашистские политические и культурные организации. Она отняла у рабочих элементарные права защиты их интересов. Она превратила культурную страну в очаг мракобесия, варварства и войны»5.
В годы войны в отдельных, в том числе официозных изданиях США, фашистские государства назывались «рабовладельческими», клеймились, как «режимы военной тирании», лишавшие человека «свободы действовать, высказывать свои мысли, вообще думать и жить». В них признавалось, что фашизм утвердился у власти «на волне антикоммунизма, который привлек на свою сторону промышленников и землевладельцев»6.
Это, однако, не препятствует некоторым современным историкам США трактовать фашизм с едва скрываемых благожелательных позиций, ставить ему в заслугу звериный антикоммунизм. Леки недвусмысленно подчеркивает, что «Муссолини был первый, кто остановил большевиков». С «антибольшевистских» позиций трактуется вопрос о внутренней и внешней политике фашизма в школьных учебниках, издаваемых в США7.